Всё смогу я...безумие века...
Всё смогу я… Безумие века, И сквозь ночь, напрямик в тишину, Да на брег, да в бурливую реку, Да по ней, да всё вдоль, да в длину. Здесь, у края Господнего лета, Где Антарес, как марево - бел, Так нежданно, и вдруг для поэта Соловей запоздалый запел. Как он пел!.. Спотыкаясь в потёмках О диезы кладбищенских псов, Продираюсь на глас тот к потомку Знаменитых альтов и басов. Да сквозь дебри, сквозь Вечность, по грани Меж замком на двери и ключом… Этот поздний, наверное, ранний, Коль и август ему нипочём. Как мы схожи с ним!.. Ночь за окошком, И дожди беспрерывно с небес, Спит уж всё, даже ёжик в лукошко Ближе к яблокам спелым залез. Нам не спится же снова и снова, Всё подальше от света в окне: Мелодичное Соло и…Слово, Я ему, а он солнечно мне. Как юнцу-глупышу незнакомка, Лишь за то, что…уже не вдова, Изумительно так и негромко, С хрипотцой уловимой едва. А в ответ стихотворные строки, Где в закат упираясь, рассвет Подставляет румяные щеки Соловью, уж которого нет… Всё смогу я: и выбелить север, И сварить овощное рагу, Даже дитятко выносить в чреве, Лишь стихов не писать не смогу.
Всё смогу я… Безумие века, И сквозь ночь, напрямик в тишину, Да на брег, да в бурливую реку, Да по ней, да всё вдоль, да в длину. Здесь, у края Господнего лета, Где Антарес, как марево - бел, Так нежданно, и вдруг для поэта Соловей запоздалый запел. Как он пел!.. Спотыкаясь в потёмках О диезы кладбищенских псов, Продираюсь на глас тот к потомку Знаменитых альтов и басов. Да сквозь дебри, сквозь Вечность, по грани Меж замком на двери и ключом… Этот поздний, наверное, ранний, Коль и август ему нипочём. Как мы схожи с ним!.. Ночь за окошком, И дожди беспрерывно с небес, Спит уж всё, даже ёжик в лукошко Ближе к яблокам спелым залез. Нам не спится же снова и снова, Всё подальше от света в окне: Мелодичное Соло и…Слово, Я ему, а он солнечно мне. Как юнцу-глупышу незнакомка, Лишь за то, что…уже не вдова, Изумительно так и негромко, С хрипотцой уловимой едва. А в ответ стихотворные строки, Где в закат упираясь, рассвет Подставляет румяные щеки Соловью, уж которого нет… Всё смогу я: и выбелить север, И сварить овощное рагу, Даже дитятко выносить в чреве, Лишь стихов не писать не смогу.