Нет формул точных у любви.
Все мило звали тебя Ташка, Чистейший ангел детских лет. Сердцем моим как промокашкой, Убрать пыталась боли след. Я задыхался в гневных чувствах, без сил в неверие тонул. Вязкий сироп из мыслей грустных, На дно отчаянья тянул. Нет формул точных для Любви В ней миллионы переменных Безмерно счастливы одни Их дни прекрасны и блаженны. Отвергнутых раздроблен мир Опоры сломлены в коленях Промозглой дрожи бьёт пунктир Холод на коже лёг шагренью. Скрепил зарок бездумной клятвой, Себя на веки заклеймив, - Пусть сердце лучше станет камнем Или с тобой, иль не любим. Забылась ты, забылась клятва, Истаял вечер тот хмельной. Жизнь к сорока вполне понятна, Прошла как будто стороной. Литой бетонный саркофаг, Грудь тяготит порой ночною, Обмякло сердце, кормит мрак, Укоренившийся в нём прочно. Нет формул точных для любви, В ней миллионы переменных, Безмерно счастливы одни, Их дни прекрасны и блаженны. Отвергнутых раздроблен мир, Опоры сломлены в коленях, Промозглой дрожи бьёт пунктир, Холод на коже лёг шагренью.
Все мило звали тебя Ташка, Чистейший ангел детских лет. Сердцем моим как промокашкой, Убрать пыталась боли след. Я задыхался в гневных чувствах, без сил в неверие тонул. Вязкий сироп из мыслей грустных, На дно отчаянья тянул. Нет формул точных для Любви В ней миллионы переменных Безмерно счастливы одни Их дни прекрасны и блаженны. Отвергнутых раздроблен мир Опоры сломлены в коленях Промозглой дрожи бьёт пунктир Холод на коже лёг шагренью. Скрепил зарок бездумной клятвой, Себя на веки заклеймив, - Пусть сердце лучше станет камнем Или с тобой, иль не любим. Забылась ты, забылась клятва, Истаял вечер тот хмельной. Жизнь к сорока вполне понятна, Прошла как будто стороной. Литой бетонный саркофаг, Грудь тяготит порой ночною, Обмякло сердце, кормит мрак, Укоренившийся в нём прочно. Нет формул точных для любви, В ней миллионы переменных, Безмерно счастливы одни, Их дни прекрасны и блаженны. Отвергнутых раздроблен мир, Опоры сломлены в коленях, Промозглой дрожи бьёт пунктир, Холод на коже лёг шагренью.