Первоянварское
За столом я проснулся злой жаждой томим, Утомленное тело потело. Голова чугунком и вчерашний экстрим Вспоминать ни за что не хотела. На щеке майонез, за ушами салат И на скатерти пира ошметки. Среди куч оливье с укоризной глядят Загрустившие очи селедки. А на елке, завязанный хитрым узлом Чей-то лифчик, финал этой драмы. Семафорит, краснея, о чем-то былом И о том, что вчера были дамы. Что они не остались, понятно вполне, На полу среди луж и не ступишь. Лишь остался помадой протест на окне- Нарисованный мстительный кукиш. Загремел стеклотарой за стенкой сосед, Тяжело и ему просыпаться. Просыпается немец, болгарин и швед, Ищут чем бы теперь похмеляться. Раз в году мы едины как общий народ, Забываем вражду и невзгоды. И сияет над нами хмельной небосвод, С Новым годом Земля, с Новым годом!
За столом я проснулся злой жаждой томим, Утомленное тело потело. Голова чугунком и вчерашний экстрим Вспоминать ни за что не хотела. На щеке майонез, за ушами салат И на скатерти пира ошметки. Среди куч оливье с укоризной глядят Загрустившие очи селедки. А на елке, завязанный хитрым узлом Чей-то лифчик, финал этой драмы. Семафорит, краснея, о чем-то былом И о том, что вчера были дамы. Что они не остались, понятно вполне, На полу среди луж и не ступишь. Лишь остался помадой протест на окне- Нарисованный мстительный кукиш. Загремел стеклотарой за стенкой сосед, Тяжело и ему просыпаться. Просыпается немец, болгарин и швед, Ищут чем бы теперь похмеляться. Раз в году мы едины как общий народ, Забываем вражду и невзгоды. И сияет над нами хмельной небосвод, С Новым годом Земля, с Новым годом!